Бакинский бульвар - Страница 30

Он спрятал телефон и увидел мое выражение лица. Услышав про трупы, я нахмурилась и помрачнела, вспомнив несчастную Тамиллу.

– Их было двое, двое нападавших. У обоих – оружие с глушителем. Наших офицеров убивали из пистолета, а в твою домработницу стреляли сразу из двух автоматов с глушителями, – сказал Вагиф.

– Их уже нашли?

– Нет. Но их видел один из ваших соседей. Один высокого роста, другой среднего, коренастый, плотный. Лиц он не разглядел. Я приказал оставить у тебя в квартире засаду.

Как вы думаете, о чем я вспомнила в эту секунду? Ну о чем может вспомнить мужчина? Об убитых, о том, что чудом избежал смерти, об этих убийцах с надетыми на автоматы глушителями. Но я думала о другом. Как только Вагиф сказал, что у меня в квартире остались двое чужих, я сразу вспомнила про свои трусики, которые постирала и повесила в ванной. Мне было неприятно, что их могли увидеть посторонние мужчины.

Он пошел на кухню готовить чай, а я – следом за ним, чтобы самой заварить. Но оказалось, что в чайник он просто бросал сразу несколько пакетиков чая. Разве можно так заваривать чай! К сожалению, рассыпного у него не нашлось, пришлось пить чай из пакетиков. Я наполнила две большие кружки, купленные, очевидно, в Италии, а Вагиф достал из холодильника коробку шоколадных конфет.

– Можешь попробовать, – предложил он, – говорят, очень вкусные.

– Почему говорят? Это же твои конфеты. Разве ты их не пробовал?

– Нет. Держу только для гостей. Мне нельзя. У меня диабет, достался по наследству от отца. Пока не перешел на инсулиновые инъекции, но лекарства пью регулярно.

– Тебе же нет еще и сорока пяти, – заметила я.

– Мне сорок четыре, – ответил Вагиф, – но диабет – гадкая болезнь, чаще всего передается по наследству. Вот и меня зацепил. Слава богу, что у моей младшей сестры все в порядке.

– Как она?

– Нормально. Замужем. У нее двое детей. Старшая девочка уже заканчивает музыкальную школу, мальчик – спортсмен, играет в футбол.

– Почему все-таки ты не женился?

– Я тебе уже говорил. Не встретил похожую на тебя.

– А если без шуток?

– Я не шучу, – серьезно проговорил Вагиф, и я поняла, что он действительно не шутит.

– У тебя вообще никого не было? – спросила я, отводя глаза в сторону.

– Были, конечно. Но не для семейной жизни. С одной женщиной мы близко сошлись. Меня посылали в Турцию на двухгодичные курсы переподготовки офицеров разведки по каналам сотрудничества со странами НАТО. Там мы и познакомились. Но она не захотела уехать из Турции, а я не мог остаться. Хотя два года мы жили вместе как муж и жена. Она работала на этих курсах преподавателем английского языка.

– Поближе ты никого не мог найти?

– Не получилось. Меня часто посылали в разные командировки, поручали сложные задания. Именно поэтому я так быстро дослужился до генерала. Как видишь, оказался неплохим карьеристом, вопреки предположениям твоего отца, и сравнялся с Керимом. Хотя он стал генералом два с половиной года назад, а я – только полтора.

– Никак не хочешь успокоиться… Все время пытался доказать ему и себе, что ты не хуже. Разве Керим виноват, что его приняли на юридический факультет, а тебя нет?

– Конечно, не виноват. Просто у меня не было такого отца и таких связей. Хотя я учился гораздо лучше, ты об этом знаешь. Но тогда на юридический факультет принимали только по заранее заготовленным спискам.

– Такое время было и такая система.

– Я никого не виню. В армию меня взяли в восемьдесят четвертом. И до восемьдесят шестого я честно служил под Воронежем. Как раз в период расцвета дедовщины. Весь первый год меня, армянина, чеченца и одного лезгина избивали до полусмерти. Лезгина, в конце концов, убили. Ну а через год уже мы измывались над новичками, «салагами», так как считались старослужащими, «дедами». Я прошел в армии жуткую школу жестокости и ненависти. А твой брат в это время спал в своей кровати и учился на дневном отделении юридического факультета.

– Ты бы хотел, чтобы и он пошел в армию?

– Нет, не хотел. Хотя в начале восьмидесятых в армию начали забирать и из вузов. Но для Керима, конечно, сделали отсрочку. Он доучился до конца и получил офицера, побывав на трехмесячных офицерских сборах.

– А потом всю жизнь работал в органах прокуратуры. Ты знаешь, сколько дел он провел, сколько ночей дежурил в своей прокуратуре, прежде чем стал генералом?

– Я знаю, как он работал, – отрезал Вагиф. – Он действительно настоящий профессионал, и об этом знают все сотрудники прокуратуры. Просто если я получал звания досрочно за ранения, бессонные ночи и длительные опасные командировки, он получал их еще и благодаря отцу, которого знали все прокуроры, работавшие в республиканской прокуратуре. Согласись, есть разница.

– В жизни не все устроено так, как мы считаем справедливым, – примирительно заметила я, – зато постепенно все становится на свои места. Вы оба стали генералами, значит, оба смогли проявить и свою силу воли, и свой характер.

Вагиф ничего не ответил, только улыбнулся. Переодевшись в джинсы и темную рубашку, он выглядел гораздо моложе своих лет.

– Позже нужно будет позвонить Кериму, – посмотрел на часы Вагиф. – Думаю, часам к десяти будет нормально. Пусть он приедет и заберет тебя к себе. Там ты тоже будешь в безопасности. Его дети сейчас, кажется, в Англии?

– Откуда ты знаешь?

– У меня работа такая, все знать.

Мне почему-то стало обидно за себя. Вчера ночью я ушла от иностранца, который меня разочаровал, а сегодня вечером меня гонит человек, который уже почти двадцать лет держит мою фотографию в своем книжном шкафу. Если бы Вагиф предложил мне остаться на ночь, я бы согласилась не раздумывая. Конечно, я ночевала бы в соседней комнате и на отдельном диване, но все равно мне было бы приятно, что он проявляет по отношению ко мне такую заботу. А оказывается, он всего лишь выполняет свой долг. Я допивала свой чай и молчала, чтобы не наговорить ненужных колкостей. В конце концов, именно Вагифу я позвонила в трудный момент, и именно он приехал меня выручать.